Перевод с английского: Анатолий Цалиович
Иранское правительсво продолжает обогащать уран несмотря на щедрый пакет поощрений предложенный Государственным Секретарём Кондолизой Райс—и вопреки ультимативному сроку ООН, 31 августа. Всё же, Европейские официальные лица продолжают надеяться на успех дипломатии. 15 сентября Хавьер Солана, верховный представитель Европейского Союза по внешней политике, сказал: «Мы действительно достигаем прогресс. Никогда раньше мы не видели такого уровня вовлечения . . . как мы имеем сейчас» . Дипломаты будут искать любой подающий надежду признак в предстоящей в ООН речи Иранского президента Махмуда Ахмадинеджада. Но смогут ли разговоры принести результат? Успешная дипломатия предусматривает чтобы обе стороны вели переговоры добросовестно и соблюдали обязательства. Но то, что послужной список Тегерана подрывает доверие, не должно удивлять. С самого её создания, Исламская Республика всегда пренебрегала дипломатическими нормами.
4 ноября 1979 г. иранские студенты захватили посольство США в Тегеране, и удерживали 52 заложника в течение 444 дней. Воррен Кристофер, заместитель государственного секретаря во время этого кризиса, назвал иранские действия «вопиющим нарушением» Венской Конвенции 1961 г. по Дипломатическим Отношениям и Венской Конвенции 1963 г. по Консульским Отношениям. Но иранские официальные лица одобрили захват. Аятолла Рухолла Хомейни похвалил студентов. Его преемник на посту верховного вождя, Али Хаменей, продемонстрировал свою поддержку визитом в посольство вскоре после его захвата. Иронически, в то время как иранское руководство часто требует извинений за нарушения, как реальные так и мнимые, оно продолжает настаивать на законности захвата заложников, подчёркивая свое презрение к дипломатической конвенции.
И всё-таки, захват посольства мог бы быть давно позабыт, если бы презрение Тегерана к дипломатическим нормам было исключением, а не правилом. В 1986 г. тогдашний советник по национальной безопасности США Роберт МакФарлэйн ездил в Тегеран. Хотя Иран-Контра авантюра вспоминается сегодня как попытка администрации Рейгана обойти запрещение конгресса финансировать Никарагуанское сопротивление, она также иллюстрирует нежелательность доверия к Тегерану. Президент Рейган попытался обеспечить освобождение американских заложников в Ливане, но как только Вашингтон компенсировал Тегеран за плохое поведение, их военные силы ускорили захват заложников. Дипломатическая приманка—иными словами, взятка—привела к обратным результатам. Но дипломатия—это не только о поощрениях; но также и о доверии. Что могло бы быть просто проваленной инициативой, превратилось в скандал, когда в седьмую годовщину захвата посольства Али Акбар Хашеми Рафсанджани, сегодняшний председатель Совета целесообразности [1], нарушил обещание секретности и раскрыл эти переговоры международной прессе.
Иранские власти проявили дипломатическую двуличность ещё раз, после того как Хомейни издал декларацию призывающую к смерти автора Салмана Рушди. За четыре месяца до смерти Хомейни, тогдашний президент Хаменей потребовал чтобы г. Рушди извинился в обмен на аннулирование религиозного эдикта призывающего к его убийству. Господин Рушди извинился, но Иранское правительство тем не менее оставило в силе смертный указ. Президент Хаменей был неискреннен, его дипломатия была тактическим ходом.. Добившись извинения, он подтвердил вину г. Рушди.
Но удивлять должна не Иранская ложь, а то как часто Западные правительства становятся её жертвой. Британское правительство потребовало чтобы Тегеран снял смертный указ с г. Рушди, как предварительное условие установления отношений. Так, 24 сентября 1998 г. Иранское правительство заявило, что оно не причинит никакого вреда г. Рушди. Но как только Лондон и Тегеран обменялись послами, Иранские власти опять пошли на попятную.
Для сил США в Афганистане и Ираке цена иранской лжи велика. В то время как иранские дипломаты обещали не дестабилизировать Афганистан и сотрудничать в его восстановлении, Исламская Революционная Гвардия послала своих активистов под личиной школьных учителей, чтобы усилить дестабилизацию. Пока Афганский президент Хамид Карзай боролся за то чтобы лишить контроля военных лордов, Афганские командиры перехватили дюжину Иранских агентов и их соратников, организующих вооружённое сопротивление.
Также и в Ираке, иранская дипломатия была двуличной. Перед Иракской войной, иранский министр иностранных дел Камал Харрази и посол в ООН Мохаммед Джавад Зариф обещали невмешательство Ирана Британскому иностранному секретарю Робину Куку и Залмаю Хализаду, тогдашнему посланнику президента Буша в свободном Ираке. Но теперь иранские журналисты описывают как всего в течении нескольких дней после после падения режима Саддама, иранское руководство отрядило в Ирак 2000 революционных гвардейцев, снабжённых радиопередатчиками, деньгами и амуницией. 18 ноября 2003 г. господин Харрази снова обещал вести себя. Но он отъявленно лгал: его обещание совпало с новым размещением иранской шпионской сети по всему Ираку. Революционная Гвардия усилила обучение вооружённых формирований Муктады ас-Садра. Хасан Каземи Коми, прежний иранский советник Хезболлы в Южном Ливане, стал главным Тегеранским дипломатом в Багдаде. Г. Коми уверил дипломатов, что «Иран не предпримет никаких действий, что могут дестабилизировать Ирак». Четырьмя месяцами позже, Иракские силы захватили 30 иранцев сражающихся рядом с боевиками Садра.
Ранее в этом месяце я путешествовал на Ближний Восток чтобы встретиться с Шиитскими племенными вождями и городскими авторитетами в Южном Ираке. Они описали как Иран превратил свои консульства в Карбале и Басре в распределительные пункты для всего: от денег до снарядов. То, что Тегеран использует дипломатическую почту и протоколы для прикрытия своей сети, отражает его неискренность. В то время как Запад подходит к дипломатии с доверием, Исламская Республика пародирует дипломатическую конвенцию для прикрытия подрывной деятельности.
Иранская атомная программа повышает ставки в обмане национальной безопасности США. Существует мало сомнения что Тегеранская атомная программа не преследует мирные цели. 14 февраля 2005 г. Аятолла Мохаммед Бакер Харрази, генеральный секретарь Иранской Хезболлы, обещал: «Мы в состоянии производить атомные бомбы, и мы сделаем это». В феврале 2006 г. Мохсен Гхаравиан, теолог из Кома, имеющий хорошие связи с наиболее убеждёнными идеологами Исламской Республики, назвал «естественным» Иранское обладание атомным оружием.
Иранская атомная программа продвинулась благодаря доверию дипломатов и их готовности предоставить твёрдую валюту во имя диалога и вовлечения. Между 2000 и 2005 гг. торговля Европейского Союза с Ираном почти утроилась. Тегеран вложил большую часть этих денег в оружие и атомную инфраструктуру. Более десятилетия, во время правления как и Рафсанджани, так и Хатами, иранские власти скрывали существование завода по обогащению урана в Натанзе и завода тяжёлой воды в Хондабе. То, что Западные дипломаты называют г. Рафсанджани прагматиком и г. Хатами реформистом, подчёркивает опасность оценки иранских официальных лиц по стилю, вместо действия.
В феврале 2003 г. Иранские власти открыли свои секретные заводы инспекторам Интернационального Агенства по Атомной Энергии (IAEA). Последовавший доклад был изобличающим. Иранское правительство не только спроектировало предприятие в Натанзе в расчете на содержание по крайней мере 50000 центрифуг, но Тегеран импортировал почти тонну урана из Китая, и не мог отчитаться за пропавший обработанный уран. В течение последующих инспекций, иранские власти постоянно изменяли свои версии, когда их спрашивали о происхождении следов урана оружейного качества. Последующие инспекции разоблачили и другие обманы. Наконец 24 сентября 2004 г. Совет Директоров Агенства по Атомной Энергии, после перечисления длинного перечня иранских неправд, нашёл что Иран нарушил принципы Соглашения о Нераспространении. Хотя иранские официальные лица дали множество последующих обещаний о сотрудничестве, их действия изобличают их слова. Им ещё предстоит соблюдать инспекционные стандарты Дополнительного Протокола, а уже в начале этого года, они не допустили в Натанз инспекторов МАГАТЭ, таким образом нарушая Соглашение о Нераспространении.
Хотя дипломатия объязательно включает переговоры с противниками, Вашингтон не должен предполагать что аятоллы руководствуются теми же правилами. В течение своего долгого изгнания в Наджафе, Хомейни воспринял такию, религиозно-санкционированное лицемерие. С точки зрения Хомейни и его последователей, цель освящает средства. Таким образом, Хомейни не увидел ничего противоестественного, когда он всего за несколько месяцев перед своим возвращением в Иран сказал газете Гардиан: «Я не хочу держать правительственную власть в своей руке; я не заинтересован в личной власти». Тегеран может проводить дипломатию, стараясь «выудить» поощрения и вознаграждения, но в своей сущности, иранская дипломатия неискренна. Иранское руководство провозгласит всё что угодно и сделает всё что угодно чтобы выиграть время, необходимое для приобретения атомных средств. И тот факт что Фогги Боттом[2] всё ещё выступает против любой стратегии, которая якобы может подорвать возможность некоторого иллюзорного прорыва, сигнализирует триумф не реализма, но небрежности. Дипломатия не может победить, если одна из сторон играет всерьёз, а другая только тянет время.
Господин Рубин, учёный-резидент American Enterprise Institute и соавтор, с Патриком Клуосоном, книги ‘Вечный Иран:Преемственность и Хаос’ (‘Eternal Iran: Continuity and Chaos’, Palgrave, 2005).
[2] Район Вашингтона, где находится Государственный Департамент (министерство иностранных дел), а также некоторые другие правительственные учреждения США (прим. переводчика).
